Форум » РАЗНОЕ » Голубые и розовые (отрывки из книги Игоря Кона) » Ответить

Голубые и розовые (отрывки из книги Игоря Кона)

Admin: Один из самых важных показателей сексуальной культуры, лакмусовая бумажка сексуальной (и общей) терпимости - отношение общества к сексуальным меньшинствам. Российский опыт в этом вопросе весьма поучителен, в нем, как в капле воды, отражается море общественной психологии, с его глубинными течениями и разыгрывающимися на его поверхности политическими играми. "Я прочитал вашу статью в "Литературной газете" и не могу не написать вам. Увы, я отношусь к тем, про кого эта статья... Я не могу больше сдерживать в себе все то, что наболело, и должен высказаться, хотя бы на бумаге... Да, я так называемый "голубой", и вы первый человек, которому я говорю это. Мне 23 года, окончил институт, живу с родителями. Это началось где-то в 13-14 лет. Я пробовал отвлечься (занятия различными видами спорта, всевозможные коллекционирования, музыка, чтения и т.п.), но ничего не помогало. Везде я встречал тех, кто мне нравился (юноши моего возраста и младше). Но я никогда не делал каких-либо попыток, чтобы как-то осуществить свое желание. Мне было очень стыдно, я в душе презирал себя, но ничего не мог поделать. Это выше моих сил. Я заставлял себя встречаться с девушками, довольно часто попадал в интимные ситуации, но никогда у меня не возникало желание, я постоянно заставлял себя, и ничего хорошего, конечно, не получалось. Ни одна девушка не способна вызвать у меня такую сладостную дрожь, которая бывала, когда я случайно прикасался к понравившемуся парню. Но повторю, и поныне я не вступал в половой контакт с юношами. Я просто не представляю, как это сделать. Все мои друзья и родители считают меня абсолютно нормальным и ни о чем даже не подозревают. Но так жить я больше не в силах. Я десять лет боролся с собой, и больше не могу. Ночи у меня - это сплошной кошмар. Раньше я думал, как это страшно - лишить себя жизни. Но сейчас при мыслях о самоубийстве у меня уже нет страха перед смертью... За последние 2 -3 года у меня пропал интерес к чему бы то ни было. Я двигаюсь, говорю, делаю что-нибудь, и все это - как во сне". Это письмо я получил после того, как в 1987 г. "Литературная газета" напечатала мою беседу с писателем и публицистом Олегом Морозом. Таких писем было много, и за каждым из них стояла своя особенная трагедия. Поводом же к выступлению "Литгазеты", которое готовилось к печати целых 9 месяцев, послужило следующее письмо: "На страницах вашей газеты поднимаются различные проблемы, касающиеся разных сторон жизни как страны в целом, так и отдельных людей. Но об одной проблеме, о которой я хочу рассказать, наша пресса стыдливо умалчивает. Я женщина, мать троих детей, и мне очень трудно писать об этом, но и молчать тоже нелегко. В таких вопросах советчиков не найдешь, не с кем и поделиться, спросить, как жить дальше. Хочу рассказать о своем сыне Игоре. В детстве он мне не доставлял никаких хлопот. Рос послушным и способным мальчиком. Может, даже слишком послушным и добрым. Чуткость, отзывчивость, мягкость душа стали его основными чертами характера и в последующей жизни. Он очень болезненно переносил обиды (незаслуженные), всякую несправедливость, терпеть не мог жестокости, насилия. Такие черты характера и определяли круг людей его общения. Закончил школу с отличными оценками, отслужил в армии. Затем поступил в институт, закончил его с отличием. Постоянно выполнял различные общественные поручения. Всегда был активен. Легко находил контакт с людьми. Они всегда к нему тянулись. Но, сказать по правде, близких друзей у него не было. Уже на старших курсах и тогда, когда он работал в НИИ, его часто охватывала хандра, чувство одиночества. Я начала ему говорить, что пора обзавестись семьей, привести в дом жену. Но он уклончиво отвечал, что еще рано, что он не готов к семейной жизни, что хочет посвятить себя науке. Поступил в аспирантуру, закончил. Работа над диссертацией приближалась к защите. Целыми днями пропадал в институте. Кроме основной работы читал еще лекции, постоянно был загружен общественной работой. Приняли в члены КПСС. Так незаметно ему перевалило за тридцать. И тут - как гром среди ясного неба! Меня вызывают в РОВД (районный отдел внутренних дел) не то как на допрос, не то, чтобы я узнала, кто есть на самом деле мой сын. Оказывается, один из его знакомых попал в кожвендиспансер с венерической болезнью. При выяснении контактов он назвал моего сына и рассказал, что был с ним в гомосексуальной связи. Начались допросы, очные ставки. Он не выдержал и хотел покончить жизнь самоубийством. Его спасли. Я плакала, просила, чтобы он остался жить хотя бы ради меня. И он пообещал мне это. Исключили из партии. Уволили с работы по статье. Закончилось следствие. Присудили ему год заключения. Когда я подошла к прокурору и сказала, что будем жаловаться и подавать апелляцию, он ответил: "Что ж, пожалуйтесь, если вам не стыдно". А потом добавил, что он такую мразь вообще расстреливал бы. Не скажу, что я испытываю симпатии к такому явлению. Но я мать, и мне, может, еще больше жаль такого ребенка. Ведь потом он мне рассказал, что это влечение идет помимо его воли. Что по-другому он не может не оттого, что он испорчен, извращен, а оттого, что это его потребность. И если он даже будет жить на безлюдном острове, все равно другим он не станет. Через год он пришел из заключения. В настоящее время работает рабочим. Он остался таким же добрым и чутким, не злым к людям. Но это все равно уже не тот человек. Мы, родные, близкие, соседи, к нему относимся по-прежнему. Пытаемся делать вид, что ничего не произошло, все забыто, все осталось в прошлом. Но он-то знает, что на самом деле это не так. Должностные лица нет-нет да и упомянут где-то на собраниях - вот, дескать, недосмотрели, проник в наши ряды. А кто проник? Я хотела узнать, что же это - болезнь или действительно преступление? Литературы по этому вопросу так и не нашла. Что к ним отношение особое. Но почему так? Разве нельзя иначе? Почему молчит наука?" Однако у науки, как и у общества, был накрепко завязан рот... В отношении советского общества к сексуальным меньшинствам после 1933 г. можно выделить четыре основных периода. 1934 - 1986 - уголовные преследования, дискриминация и замалчивание. 1987 - 1990 - начало открытого публичного обсуждения проблемы с научной и гуманитарной точки зрения, учеными и журналистами. 1990 - июнь 1993 - выход на арену борьбы представителей самих сексуальных меньшинств, выдвижение на первый план проблемы прав человека, превращение проблемы из медицинской в политическую, возникновение геевских организаций и изданий. С отмены статьи 121.1 УК РСФСР по настоящее время - некоторое улучшение положения геев и лесбиянок, начало превращения гомосексуального подполья в "голубую" субкультуру, борьба против гомофобии, за полную ликвидацию репрессивного законодательства и сексуальное равенство. О первом периоде уже говорилось выше. Надо отметить, что первая антигомосексуальная кампания в советской прессе была очень короткой, уже в середине 1930-х годов на сей счет установилось полное и абсолютное молчание. Гомосексуализм просто нигде и никак не упоминался, став в буквальном смысле "неназываемым". Заговор молчания распространялся даже на такие академические сюжеты как фаллические культы или античная педерастия. [...] В массовой печати говорить об "этом" было и вовсе немыслимо, разве что глухими намеками. В сборнике русских переводов Марциала было выпущено 88 стихотворений, в основном те, где упоминалась педерастия или оральный секс. При переводах арабской поэзии любовные стихи, обращенные к мальчикам, переадресовывались девушкам, и тому подобное. Мрачный заговор молчания еще больше усиливал психологическую трагедию советских "голубых": они не только боялись преследований и шантажа, но не могли даже выработать адекватное самосознание, понять, кто они такие. Мало чем помогала им и медицина. В советских книгах по сексопатологии гомосексуализм трактовался как опасное "половое извращение", болезнь, подлежащая лечению. Даже наиболее либеральные и просвещенные советские сексопатологи и психиатры, поддерживавшие декриминализацию гомосексуальности, за редкими исключениями, по сей день считают ее болезнью и воспроизводят в своих трудах многочисленные нелепости и отрицательные стереотипы массового сознания. В вышедшем в 1990 г. справочнике по сексопатологии гомосексуализм определяется как "патологическое влечение". [...] В начале 1980-х годов медицинская гомофобия дополнилась педагогической. В первом и единственном в СССР учебном пособии по половому просвещению для учителей А.Хрипковой и Д.Колесова, изданном тиражом в 1 миллион экземпляров, гомосексуализм определяется не только как опасная патология, но как и "посягательство на нормальный уклад в области половых отношений". [...] Эпидемия СПИДа еще больше обострила ситуацию. Первая информация о нем в советской печати звучала так: в США появилась неизвестная болезнь, носителями и жертвами которой являются гомосексуалисты, наркоманы и пуэрториканцы. Воспитанные в духе официального интернационализма, советские граждане никак не могли понять, почему пуэрториканцы? [...] Вслед за ним министр здравоохранения РСФСР профессор-психиатр А. Потапов на страницах той же Литературной газеты, отвечая на вопросы о наркомании, по собственному почину "увязал" ее с гомосексуализмом и добавил: "Мои коллеги в Париже рассказали мне, как в одном из парков столицы разъяренная толпа убила двух гомосексуалистов. Прямо на глазах у полиции". Никакой оценки этому событию представитель самой гуманной профессии не дал, перейдя к тому, как в Бельгии ограничивают порнобизнес, и раздумчиво заключил: "Видите: как жизнь заставляет". Никто не заметил чудовищности сказанного... [см. раздел "Сексофобская пропаганда, негласные запреты на половое воспитание несовершеннолетних и сексуальное просвещение взрослых приводят к постоянному росту заболеваемости венерическими болезнями и СПИДом." статьи "Осторожно, СЕКСОФОБИЯ!" - http://www.liveinternet.ru/users/m-12/post241548215/] Начиная с 1987 г., вопрос о том, что такое гомосексуализм и как следует относиться к "голубым",- считать ли их больными, преступниками или жертвами судьбы, - стал широко обсуждаться на страницах массовой, особенно молодежной, печати (Московский комсомолец, Комсомольская правда, Собеседник, Молодой коммунист, Литературная газета, Огонек, Аргументы и факты, СПИД-инфо, Юность, Парус, некоторые местные газеты), по радио и на телевидении. Хотя публикации эти были весьма различны по своему уровню и направленности, они имели огромное значение. Из журналистских очерков и опубликованных писем гомосексуалов, лесбиянок и их родителей рядовые советские люди впервые стали узнавать об искалеченных судьбах, милицейском произволе, судебных репрессиях, сексуальном насилии в тюрьмах, лагерях, в армии, наконец, о трагическом неизбывном одиночестве людей, обреченных жить в постоянном страхе и не могущих встретить себе подобных. Каждая публикация вызывала целый поток противоречивых откликов, с которыми редакции не знали, что делать. С научной информацией дело обстояло плохо. Правда, в руководстве для врачей по психогигиене пола у детей Д.Н. Исаева и В.Е. Кагана (1986) , был раздел "Формирование сексуальной ориентации", где подростковая и юношеская гомосексуальность рассматривалась не как "половое извращение" и следствие совращения взрослыми, а как аспект нормального психосексуального развития. В последнее (1989) издание моей книги "Психология ранней юности" я впервые смог включить несколько страниц о подростковой и юношеской гомосексуальности, подчеркивая, что "интимные эротические переживания подростков и юношей находятся практически вне сферы педагогического контроля" и что "за сексуальными проблемами всегда стоят проблемы человеческие". В предыдущих изданиях книги (1979, 1980 и 1982 гг.) эта тема даже не упоминалась. В 1988 г. вышло, наконец, мое "Введение в сексологию", где излагались современные теории сексуальной ориентации и приводились данные, доказывающие неправомерность и вредность дискриминации гомосексуалов и т.д. Однако вопросы о положении гомосексуалов в СССР, как и все юридические проблемы, в книге полностью обойдены. Без умолчаний и компромиссов книга не могла бы выйти в свет. Центральным вопросом во второй половине 1980-х годов стала судьба статьи 121 УК РСФСР. В профессиональных юридических кругах вопрос о ней обсуждался давно. Уже в учебнике уголовного права М.Шаргородского и П.Осипова (1973) говорилось: "В советской юридической литературе ни разу не предпринималось попытки подвести прочную научную базу под уголовную ответственность за добровольное мужеложество, а единственный довод, который обычно приводится (моральная развращенность субъекта и нарушение им правил социалистической нравственности), нельзя признать состоятельным, так как отрицательные свойства личности не могут служить основанием для уголовной ответственности, а аморальность деяния недостаточна для объявления его преступным. ...Существуют серьезные сомнения в целесообразности сохранения уголовной ответственности за неквалифицированное мужеложество". На мнение авторитетных ученых никто внимания не обратил. Такая же судьба постигла и записку, которую специалист в области половых преступлений профессор А.Н. Игнатов направил руководству МВД СССР в 1979 г. Сам я безуспешно пытался опубликовать статью на эту тему в журнале Советское государство и право в 1982 г. Вообще-то я не собирался об этом писать, понимая, что ничего, кроме неприятностей, из этого не выйдет. Но на совещании ученых-сексологов социалистических стран в Лейпциге (1981) известный сексолог из ГДР Зигфрид Шнабль неожиданно спросил, в каких странах существует антигомосексуальное законодательство и чем оно мотивируется, и оказалось, что оно есть только в СССР (румынских представителей на совещании не было). Мне было стыдно и неприятно, и по возвращении я решил, вопреки здравому смыслу, проинформировать начальство и спросить, что оно думает. Медики в лице Г.С. Васильченко сказали, что они пытались поднимать этот вопрос, но руководство Минздрава всегда было против. Юристы же сказали, что у них нет для постановки этого вопроса достаточных аргументов. Главный редактор журнала Советское государство и право профессор М.И. Пискотин предложил мне, вместо заведомо риторических вопросов, написать об этом статью. - Но вы же ее не напечатаете! - Не знаю, но попробуем. Во всяком случае, будет материал для обсуждения. Я срочно изучил законодательство других стран и написал аргументированную статью. Ее горячо поддержали профессора-медики Г.С. Васильченко и Д.Н. Исаев, но юристы испугались и передали статью в административный отдел ЦК КПСС, где им сказали, что поднимать этот вопрос "несвоевременно". Тем все и закончилось... В пользу декриминализации приводился целый ряд аргументов: Несоответствие советского законодательства нормам и принципам международного права; Его противоречие общим представлениям современной науки; Соображения гуманитарного порядка, - поскольку люди не свободны в выборе сексуальной ориентации, карать за нее жестоко; Отсутствие внутренней логики в самой правовой системе, карающей только мужской гомосексуализм; Социальный ущерб вследствие отчуждения гомосексуалов от общества и заталкивания их в грязное подполье; Санитарно-гигиенические соображения, в частности, трудности борьбы с венерическими заболеваниями; Неизбежность злоупотреблений при применении подобного законодательства со стороны правоохранительных органов. Хотя этот вопрос не выносился на страницы печати, из проекта нового Уголовного кодекса РСФСР, подготовленного комиссией юристов в середине 1980-х годов, статья 121 была исключена. Однако обсуждение и принятие нового кодекса затянулось, а тем временем споры о статье 121 перешли на страницы массовой печати и экраны телевизоров.[...] Статья 121 затрагивала судьбы многих тысяч людей, и не только ее непосредственных жертв. Как уже говорилось выше, в 1930-1980-х годах в СССР по ней ежегодно осуждались и отправлялись в тюрьмы и лагеря около 1000 мужчин. В конце 1980-х их стало значительно меньше. По данным Министерства юстиции РФ, в 1989 г. по статье 121 в России были приговорены 538, в 1990 - 497, в 1991 - 462, в первом полугодии 1992 г. - 227 человек. Правда, неизвестно, как распределялись при этом осужденные по ст. 121.1 и 121.2, а также входят ли в это число люди, осужденные уже в местах заключения, чисто которых может быть значительным. По сведениям МВД, на момент отмены статьи 121.1 27 мая 1993 г. в местах лишения свободы находились 73 мужчины, осужденных исключительно за добровольные сексуальные отношения со взрослыми мужчинами, и 192 мужчины, отбывающих срок по совокупности этой и нескольких других статей. Дело не только в необоснованности и суровости наказания. Советская пенитенциарная система, больше чем любая другая, сама продуцировала сексуальное насилие, вовлекая в него все новые и новые жертвы. Криминальная сексуальная символика, язык и ритуалы везде и всюду тесно связаны с иерархическими отношениям власти, господства и подчинения, они более или менее стабильны и универсальны почти во всех закрытых мужских сообществах. [...] Жертва, как бы она ни сопротивлялась, утрачивает свое мужское достоинство и престиж, а насильник, напротив, их повышает. При "смене власти" прежние вожаки, в свою очередь, насилуются и тем самым необратимо опускаются вниз иерархии. [...] Самые вероятные кандидаты на изнасилование - молодые заключенные. При медико-социологическом исследовании 246 заключенных, имевших известные лагерной администрации гомосексуальные контакты, каждый второй сказал, что был изнасилован уже в камере предварительного заключения, 39 процентов - по дороге в колонию и 11 процентов - в самом лагере. Большинство этих мужчин ранее не имели гомосексуального опыта, но после изнасилования, сделавшего их "опущенными", у них уже не было пути назад. Вот пример, описанный Еленой Светловой в газете Московский комсомолец: "Мне сказали: "Он не будет с вами говорить". Он согласился. Невысокий симпатичный паренек, которого ничуть не портила ни черная роба, ни короткая стрижка почти под нуль. Недавно исполнилось шестнадцать. В заключении - восемь месяцев. Срок - три года. Был арестован за карманную кражу. В колонии с ним никто не дружит. Он совершенно одинок. Никому не придет в голову угостить его маминым пирожком или привезенными родными конфетами. Он выкурит сигарету сам - после него ни один не сделает затяжку. Он "опущенный". В следственном изоляторе над ним надругались сокамерники. - В хате (камера следственного изолятора на жаргоне) их было пятеро, трое по 117 (изнасилование) и двое взрослых. Они закрыли глазок. После третьего удара я потерял сознание. Потом случилось это.. Что я мог сделать? - Сколько ты там был? - Три с половиной дня. - Но разве ты не мог позвать на помощь, попросить перевести в другую камеру? - Нет. Бесполезно. В тюрьме "внутренний телефон". В тот момент, когда отправляли на пересылку, по тюремным дворикам прокричали про меня... - А как тебе живется здесь? - Сейчас нормально. Смотрят не так, не здороваются. Но не бьют, нет. - Ты сам рассказал про свою беду? - Нет. Председатель отряда сказал "Мы все знаем". Из той "хаты" узнали, кто со мной этапом пойдет, и передали". "Не так смотрят", "не здороваются" - это еще пустяки. Как правило, "опущенным" дают в полной мере почувствовать себя изгоями. "Просто так" им пробивают миски, сидят они отдельно, за последним столом. Ужасающее положение "опущенных" и разгул сексуального насилия в тюрьмах и лагерях подробно описаны в многочисленных диссидентских воспоминаниях (Андрея Амальрика, Эдуарда Кузнецова, Вадима Делоне, Леонида Ламма и других) и рассказах тех, кто сам сидел по 121 статье или стал жертвой сексуального насилия в лагере [...] "В п...доры попадают не только те, кто на воле имел склонность к гомосексуализму (в самом лагере предосудительна только пассивная роль), но и по самым разным поводам. Иногда достаточно иметь миловидную внешность и слабый характер. Скажем, привели отряд в баню. Помылись (какое там мытье: кран один на сто человек, шаек не хватает, душ не работает), вышли в предбанник. Распоряжающийся вор обводит всех оценивающим взглядом. Решает: "Ты, ты и ты - остаетесь на уборку", - и нехорошо усмехается. Пареньки, на которых пал выбор, уходят назад в банное помещение. В предбанник с гоготом вваливается гурьба знатных воров. Они раздеваются и, сизоголубые от сплошной наколки, поигрывая мускулами, проходят туда, где только что исчезли наши ребята. Отряд уводят. Поздним вечером ребята возвращаются заплаканные и кучкой забиваются в угол. К ним никто не подходит. Участь их определена. Но и миловидная внешность не обязательна. Об одном заключенном - маленьком, невзрачном, отце семейства - дознались, что он когда-то служил в милиции, давно (иначе попал бы в специальный лагерь). А, мент! "Обули" его (изнасиловали), и стал он п...дором своей бригады. По приходе на работу в цех его сразу отводили в цеховую уборную, и оттуда он уже не выходил весь день. К нему туда шли непрерывной чередой, и запросы были весьма разнообразны. За день получалось человек пятнадцать-двадцать. В конце рабочего дня он едва живой плелся за отрядом..." По данным А.П. Альбова и Д.Д. Исаева, опросивших 1100 мужчин-заключенных, "обиженные" составляют 8-10 процентов всех заключенных. Треть из них осуждены за изнасилование. Каждый "обиженный" обязан безотказно сексуально обслуживать любого желающего, имея в среднем 30-50 партнеров, либо является исключительной собственностью привилегированной группы из 10-15 мужчин. Того, кто вступится за "обиженного" или рискнет дружить с ним, самого ждет та же судьба. Это хорошо показано в фильме "Беспредел". Сходная, хотя и менее жесткая система, существует и в женских лагерях, где грубые, мужеподобные и носящие мужские имена "коблы" помыкают зависящими от них "ковырялками". Эти сексуальные роли также необратимы. Если мужчинам-уголовникам удавалось прорваться в женский лагерь, высшей доблестью считалось изнасиловать кобла, который после этого был обязан покончить самоубийством. Администрация тюрьмы или лагеря, даже при желании, практически бессильна изменить эти отношения, предпочитая использовать их в собственных целях. Один стукач, завербованный КГБ, рассказывал, что когда он донес своему оперуполномоченному о совершенном или готовящемся акте изнасилования, тот сказал: "Саша, ну какая нам разница? Для нас все одинаковы, но лучше, конечно, когда изнасилованных больше, ведь они быстрее идут на контакт с администрацией и, главное, работают, как трофейные кони, потому что им больше делать нечего, как забыться в работе и искать у нас помощи от "волков"... В общем, черт с ними, "петухами"... Угроза "оп...дарасить" часто использовалась следователями и охраной лагерей, чтобы получить от жертвы нужные показания или завербовать ее. Вообще говоря, нравы советских тюрем и принятые в них ритуалы, язык и символы мало чем отличаются от американских или иных пенитенциарных учреждений, но советские тюрьмы значительно менее благоустроены, чем западные, поэтому здесь все еще более жестоко и страшно. Отсюда, из криминальной субкультуры, которая пронизала собой все стороны жизни советского общества, соответствующие нравы распространились и в армии. "Неуставные отношения", дедовщина, тираническая власть старослужащих над новобранцами, очень часто включают явные или скрытые элементы сексуального насилия. Сочетание длительной половой сегрегации, сексуальной депривации и жесткой иерархии властных отношений между молодыми мужчинами неизбежно порождает сексуальное насилие. [...] По словам анонимного автора, опросившего более 600 военнослужащих, "техника изнасилования повсюду одна и та же: как правило, после отбоя двое-трое старослужащих отводят намеченную жертву в сушилку, каптерку или другое уединенное место ( раньше популярны были ленинские комнаты) и, подкрепляя свою просьбу кулаками, предлагают "обслужить дедушку". В обмен на уступчивость "солобону" предлагается "хорошая жизнь" - освобождение от нарядов и покровительство. Выполняются обещания крайне редко, и легковерный, о сексуальной роли которого становится скоро известно всей роте, весь срок службы несет двойные тяготы и навсегда остается "сынком", прислуживая даже ребятам своего призыва. Гораздо реже изнасилование, как и за решеткой, является наказанием за воровство, за неотдание долга или другую "подлянку". Разумеется, степень распространенности этого аспекта "неуставных отношений" в разных воинских частях зависит от отношения к этому непосредственного армейского начальства. Статья 121 дамокловым мечом нависала и над теми, кто не сидел в тюрьмах. Милиция и КГБ вели списки всех действительных и подозреваемых гомосексуалов, используя эту информацию в целях шантажа. Эти списки, разумеется, существуют и поныне. Поскольку однополая любовь, в любой форме, была вне закона, до конца 1991 г. "голубым" и лесбиянкам было негде по-человечески общаться, открыто встречаться с себе подобными. Разумеется, в больших городах существовали известные места, "плешки", где они собирались. Однако страх разоблачения и шантажа делает большую часть таких контактов безличными, анонимными и однократными, лишенными человеческого тепла и психологической интимности.[...] Улично-туалетные контакты опасны и в других отношениях. Организованные группы хулиганов, иногда при негласной поддержке милиции, провоцируют, шантажируют, грабят, жестоко избивают и даже убивают "голубых". При этом они лицемерно изображают себя защитниками общественной нравственности, называя свои действия "ремонтом". Поскольку гомосексуалы боятся сообщать в милицию о таких случаях, большая часть преступлений против них остается безнаказанной, а потом работники милиции их же самих обвиняют в том, что они являются рассадниками преступности. Убийства с целью ограбления сплошь и рядом изображаются следствием якобы свойственной гомосексуалам особой патологической ревности и т.д. Говоря о гомосексуальности, в России большей частью имеют в виду мужчин. Но положение лесбиянок ничуть не лучше. Правда, их отношения не подпадали под статью 121, да и самая близость между женщинами меньше бросается в глаза окружающим. Зато молодой девушке, осознающей свою психосексуальную необычность, еще труднее, чем парню, найти близкого человека. А отношение общества к ним столь же непримиримое: насмешки, травля, изгнание из университетов, увольнение с работы, угрозы отобрать детей. Вот что пишет 23-летняя лесбиянка: "Как это началось?... Да, наверное, сие у меня было всегда. В детстве я дружила с мальчишками, играла в хоккей, футбол, войну. Позже влюблялась в подруг, молодых женщин. Очень страдала, мучилась, но сказать им об этом не могла. Я часто видела сны приключенческого или эротического содержания, где я сражалась и защищала Даму своего сердца. Раньше я думала, что это - нечто детски-романтическое и со временем оно пройдет. Но не прошло. Трудней всего в этом было признаться самой себе. Желая убедить себя в обратном, я пыталась встречаться с мужчинами, был даже опыт сексуального общения. Я испытала оргазм. Но не было того душевного подъема, восторга, который я ощущала рядом с женщинами. После таких встреч мне было очень стыдно, я просто ненавидела себя, при этом я ощущала себя проституткой. Эти эксперименты я прекратила". [...] После распада Советского Союза некоторые республики (Украина, Эстония, Латвия и Армения) отменили у себя антигомосексуальное законодательство. Однако все они, за исключением Армении, дополнили свои кодексы юридически и сексологически неясными и некорректными статьями, направленными против "извращенных форм удовлетворения половой страсти". В России процесс декриминализации гомосексуальности затянулся до 27 мая 1993 г., когда был опубликован подписанный президентом Ельциным 29 апреля 1993 г. Закон о внесении изменений в Уголовный кодекс РСФСР, Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР и Исправительно-трудовой кодекс РСФСР, который отменил статью 121.1 и снизил максимальное наказание статье 121.2 с восьми до семи лет. Сделано это было главным образом под давлением международного общественного мнения, чтобы облегчить вступление России в Совет Европы, и осуществлено втихую, без широкого оповещения и разъяснения в средствах массовой информации. После этого развернулась длительная борьбы вокруг нового Уголовного кодекса РФ. [Наказание за добровольные однополые связи было отменено,] Россия сделала большой шаг вперед. Но как бы радикально ни менялось законодательство, реальное положение сексуальных меньшинств зависит не только и не столько от нормы закона, сколько от состояния общественной психологии. Гомофобия, иррациональный страх перед гомосексуальностью и ненависть к ее носителям - одна из главных проблем современной российской сексуальной культуры. [...] (продолжение - в комментарии)

Ответов - 1

Admin: Как показывают кросс-культурные исследования, уровень гомофобии в разных человеческих обществах зависит от нескольких факторов. Во-первых, от общего уровня социальной и культурной терпимости. Нетерпимость к различиям, авторитаризм плохо совместимы с сексуальным, как и всяким другим, плюрализмом. С точки зрения тоталитарного сознания, гомосексуал опасен уже тем, что он - диссидент, который отличается от других. Общество, которое пытается контролировать ширину брюк и длину волос, не может быть сексуально терпимым. Во-вторых, гомофобия - функция сексуальной тревожности. Чем более антисексуальной является культура, тем больше в ней сексуальных табу и страхов. Человек, который даже собственную гетеросексуальность считает постыдной и грязной, не может спокойно принять однополый секс. СССР в этом, как и предыдущем, отношении - предельный, крайний случай. В-третьих, гомофобия тесно связана с сексизмом, гендерным и сексуальным шовинизмом. Ее главная социально-историческая функция - поддержание незыблемости системы гендерной стратификации, основанной на мужской гегемонии и господстве. Обязательная, принудительная гетеросексуальность (гетеросексизм) направлена на защиту института брака и патриархальных отношений; В свете этой идеологии, женщины - существа второго сорта, их главная и единственная функция - деторождение, а независимая женщина - такое же извращение, как однополая любовь. Культ агрессивной маскулинности помогает также поддерживать иерархические отношения в самом мужском сообществе; нежный, неагрессивный мужчина или властная, независимая женщина - вызов господствующему стереотипу. Даже многие сексуально-терпимые общества придают особое значение сексуальным позициям: "активный" гомосексуальный партнер, который вводит член, сохраняет свое мужское достоинство, тогда как "пассивный", которому "втыкают", его утрачивает. Ненависть к "гомикам" - средство поддержания мужской солидарности, особенно у подростков, которым она помогает утвердиться в собственной проблематичной маскулинности. Недаром женщины обычно относятся к гомосексуалам терпимее, чем мужчины. В-четвертых, многое значит характер и отношение господствующей традиционной идеологии, особенно религии, к сексу. Антисексуальные религии, такие как иудаизм и христианство [см. "НЕКРОиудаизм - РЕЛИГИЯ СМЕРТИ" - http://www.liveinternet.ru/users/m-12/post250762472/ , "ПСЕВДОхристианство - история всемирного ОБМАНА" - http://www.liveinternet.ru/users/m-12/post221175860/], обычно более нетерпимы к гомосексуалам, чем просексуальные. В-пятых, чрезвычайно важный фактор - общий уровень образованности и особенно сексуальной культуры населения. Образованность сама по себе не избавляет от предрассудков и предубеждений, но, при прочих равных условиях, облегчает их преодоление. Наконец, существуют ситуативные, социально-политические факторы. Как и прочие социальные страхи и формы групповой ненависти, гомофобия обычно обостряется в моменты социальных кризисов, когда нужен зримый враг или козел отпущения. [...] Советское общество отличалось крайней нетерпимостью к любому инакомыслию и необычному поведению, даже совершенно невинному. Гомосексуалы были в нем самой стигматизированной социальной группой. [...] Отмена статьи 121 далеко не решила проблемы гражданского равноправия сексуальных меньшинств. Как сказал начальник одной исправительной колонии, "мне наплевать, что статью отменили. Сидят и будут сидеть". А сотрудник Петербургского УВД, по поводу жалоб на издевательства заключенных над "опущенными", заявил М.Гессен, что гомосексуалы "сами выбрали такую жизнь, от того, что они - такие - не отрекаются, так что же их тут охранять?" Как и раньше, геи и лесбиянки часто являются объектами грубого милицейского произвола, на них стараются свалить нераскрытые преступления и т.п. [...] Гомофобия сознательно насаждается и активно пропагандируется шовинистическими средствами массовой информации [...] Фашистская пресса методично и последовательно связывает в единый комплекс большевизм, сионизм, демократию и гомосексуализм. Например, газета [...] пишет: "И большевики, и демократические лидеры, - иноземного происхождения. И те и другие - половые извращенцы. Ведь первым декретом Советской власти было отменено наказание за гомосексуализм. Теперь того же самого добились демократы. (Оно вновь было введено православным Сталиным и его русским окружением в 1934 году)". [cм. "ПРАВОСЛАВНАЯ ГОМОФОБИЯ: "пчёлы против мёда" - http://www.liveinternet.ru/users/m-12/post250768552/] После отмены статьи 121 нападки на гомосексуалов в массовой прессе стали еще более ожесточенными. [...] В компании по дискредитации сексуальных меньшинств участвуют и некоторые врачи. [...] В результате даже некоторые либеральные и демократически настроенные деятели российской культуры публично говорят о существовании "международного гомосексуального заговора", не уточняя, является ли он частью "жидомасонского заговора" (любимый конек русских фашистов) или существует сам по себе. [...] Политизация сексуальности так же одностороння и опасна, как и ее коммерциализация. Но без каких-то элементов общинной жизни, кто поможет геям и лесбиянкам защищать свои гражданские права, находить себе подобных и получать, если она требуется, психологическую помощь? Российские геи и лесбиянки, наконец, получили возможность выйти на свет, осознав себя социальным и культурным меньшинством. Но мир, в который они выходят, хаотичен и опасен, люди видят в других не столько друзей, сколько врагов. В случае поворота к коммуно-фашизму, геи и лесбиянки [...] будут первыми жертвами массовых репрессий. И снова, это не сексуальная, а социальная проблема... (http://sexology.narod.ru/chapt613.html).



полная версия страницы